The following text is not a historical study. It is a retelling of the witness’s life story based on the memories recorded in the interview. The story was processed by external collaborators of the Memory of Nations. In some cases, the short biography draws on documents made available by the Security Forces Archives, State District Archives, National Archives, or other institutions. These are used merely to complement the witness’s testimony. The referenced pages of such files are saved in the Documents section.

If you have objections or additions to the text, please contact the chief editor of the Memory of Nations. (michal.smid@ustrcr.cz)

Павел Левінаў Pavel Levinov (* 1961)

• 1961 — родился 15 апреля в Витебске (Белорусская ССР);

• 1978 — первое разочарование в системе после судебного процесса, где коммунист солгал под присягой;

• 1980 — окончил Витебский станкоинструментальный техникум, поступил в Политехнический институт;

• 1981—1983 — срочная служба в инженерных войсках (г. Тапа, Эстонская ССР), борьба с дедовщиной;

• 1984 — сверхсрочная служба, звание прапорщика, заочно окончил Московский политехнический институт (перевелся из Витебска);

• 1985 — разоблачение коррупции в армии: офицер-партиец брал взятки за освобождение от службы в Афганистане;

• 1991 — после распада СССР служба в 103-й воздушно-десантной дивизии (Витебск);

• 1999 — первая правозащитная кампания: жалоба в суд на решение Министерства обороны Беларуси — борьба за отмену указа Лукашенко о льготах военнослужащим срочной службы, проигрыш в суде;

• 2001 — увольнение из армии, начало работы в Белорусском Хельсинкском комитете;

• 2007 — первый арест за координацию наблюдения на выборах, голодовка в тюрьме;

• 2008 — новый арест, 10 суток, после попытки зафиксировать обыск у журналистов, голодовка в тюрьме;

• 2011 — арест по ложному обвинению в организации теракта в минском метро, 10 суток, голодовка в СИЗО;

• 2014 — судебный штраф за фотографии на фоне граффити на заброшенном Доме культуры;

• 2017 — участие в протестах против декрета о «тунеядцах», арест, 15 суток голодовка в тюрьме;

• 2018 — окончил юридический факультет университета;

• 2019 — покушение: преднамеренная поломка тормозов в автомобиле, отказ в возбуждении уголовного дела;

• 2020 — участие в переговорах с властями во время протестов, осознание иллюзорности «диалога»; волонтерская деятельность во время пандемии;

• февраль 2021 — обыск дома и в квартире матери, конфискация архивов, экстренная политическая эмиграция в Украину, после начала войны — в Германию; в Украине осуществлял помощь релоцированным белорусам; в Германии оказывает юридическую помощь диаспоре, эксперт образовательных программ по правам человека

Павел Левинов: путь от советского идеалиста к правозащитнику в эпоху диктатуры

Павел Левинов — белорусский правозащитник, юрист, бывший военный, руководитель в течении двадцати лет Белорусского Хельсинского комитета: участник более тысячи судебных заседаний по защите прав человека, автор более 200 обращений в комитет ООН по правам человека, участник всех избирательных компаний Беларуси с 2004 года. Известен тем, что работает с представителями власти и судебной системы: пытается разными методами показать абсурд их действий. В 2017 году явился в суд в костюме деда мороза, после запрета быть в этой роли на Его путь начался с искренней веры в коммунистические идеалы. Во время службы в армии он отказался от вступления в КПСС, когда вскрыл коррупцию офицера, что вызвало разочарование в партийной системе. Перестройка открыла ему глаза, научила понимать свободу. С наступлением тоталитарного режима Александра Лукашенко — он стал правозащитником, представителем Белорусского Хельсинского комитета. Прошел через испытания: политические репрессии, объявлял голодовку в тюрьме. По характеру он мягкий, ласковый и отзывчивый человек, и часто ценой здоровья расплачивался за принципы, а его вынужденная эмиграция из родного Витебска в Киев, а с началом войны против Украины в Дюссельдорф — личная трагедия: хотя он продолжает правозащитную работу, но счастливым себя в эмиграции не чувствует.

Советская семья

Павел Левинов родился 15 апреля 1961 года в Витебске (Белорусская ССР).

Мать — Ефросинья Степановна Левинова (урожденная Печенкина, 1938—2018) происходила из многодетной витебской семьи (пятеро детей). Окончила Станкоинструментальный техникум и Витебский технологический институт, работала конструктором металлорежущих станков в КБ. Дедушка по матери — Степан Андреевич Печенкин — в начале войны под Белой Церковью (Украина) попал в окружение, но сумел выйти к своим. После реабилитации работал строителем, участвовал в восстановлении Витебска, разрушенного почти до основания. Бабушка по матери — Варвара Дмитриевна Печенкина — во время войны находилась в эвакуации с детьми.

Отец — Исак Израилевич Левинов (1937—2014) — единственный ребенок в еврейской семье, проживавшей в Витебске. Бросил техникум — был неусидчив в учебе, всю жизнь проработал водителем. Дедушка по отцу — Израиль Исакович Левинов — вернулся с войны с наградами, преподавал в школе, на семейных праздниках за столом собирались его ученики разных поколений. Бабушка по отцу — Евгения Павловна (в семье ее называли Геня), подлинное имя неизвестно. Семья русифицировалась, иудаизм не практиковался.

Коммунальная страна

После свадьбы родители жили в сарае во дворе многоэтажки. Когда родился Павел, им выделили комнату в коммуналке — без горячей воды и газа, готовили на керогазе.

«Мне в детстве это не доставляло неудобств — я был счастлив. За стеной жил мальчик, ставший мне как брат. Во дворе было шесть подъездов, много ребят — мы росли в атмосфере взаимопомощи».

Позже дом поставили на капремонт с расселением, и семья оказалась в еще худших условиях — комната 12 метров в новой коммуналке. Мама была беременна, и когда родился младший брат Андрей, они какое-то время жили у ее старшей сестры, затем — у бабушки Варвары Дмитриевны.

Когда Андрею исполнилось два года, брак распался. Павел тяжело переживал, что у отца появилась другая женщина. Матьрастила сыновей одна, недосыпала, недоедала — все отдавала детям. «В детстве я не понимал, почему ей „нравилась“ куриная шея… Осознал лишь взрослым, что лучшие куски она отдавала нам». Никогда не говорила плохо об отце, который ушел из семьи.

Детство и школьные годы

Спорт и интеллектуальные игры занимали важное место в его детстве: бассейн, шахматно-шашечный клуб, зимой — лыжи, летом — баскетбол и волейбол. Выступал на первенстве области.

Как и все советские школьники, прошел через октябрятскую звездочку, пионерию и комсомол.

«Помню, как нас принимали в пионеры у памятника Ленину в Витебске — торжественно, с галстуками. Позже там же вступал в комсомол. Мы искренне верили в коммунистические идеалы. В нашем классе между окнами висел „Моральный кодекс строителя коммунизма“ — свод правил, где значилось: „Общественное — выше личного“. Я свято в это верил».

Родители не состояли в партии и дома политику не обсуждали. Но однажды любимый дедушка Степан Андреевич сказал: «Внучек, придет время — и преступный коммунистический режим рухнет».

Эти слова его тогда шокировали: «Мне стало страшно… Как мог так думать человек, которого я так любил? Ведь нас учили совсем иному. На мгновение я даже почувствовал, что он почти предатель…»

Оказывается, коммунист может врать

В 17 лет Павел столкнулся с несправедливостью, которая глубоко запала в душу.

Его родителей, его самого и соседей по коммунальной квартире вызвали в суд в качестве свидетелей. На процессе присутствовал отчим его друга — член КПСС.

«Тогда я искренне считал, что коммунист — это почти святой человек. Но в суде этот „праведник“ откровенно лгал, и на его лжи было основано решение суда».

Когда Павел в лицо сказал коммунисту о его лжи, тот ответил, что «так было надо». Это шокировало.

Образование и начало карьеры

Павел по следам матери поступил в 1980 году в Витебский станкоинструментальный техникум по специальности «Станки с числовым программным управлением». Тут из застенчивого юноши он постепенно превратился в лидера: активно участвовал в комсомольской работе.

За один комсомольский эпизод ему стыдно по сей день: «Семья сокурсника собралась уезжать в Израиль, мы, убежденные комсомольцы, посчитали это предательством. Я голосовал за его исключение из организации — решение было единогласным. Лишь спустя десятилетия я разыскал его в соцсетях и принес извинения». 

После техникума Павел устроился на завод в бюро числового программного управления, поступил на заочное отделение в Технологический университет.

Армейская служба: становление принципов

Павел проходил срочную службу в Инженерных войсках Прибалтийского военного округа (г. Тапа, Эстонская ССР). Уже тогда проявилось его чувство справедливости: будучи комсоргом подразделения, он боролся с проявлениями дедовщины и сумел полностью искоренить неуставные отношения во вверенном ему взводе.

После срочной службы он остался на сверхсрочную, получив звание прапорщика. Параллельно заочно окончил Московский политехнический институт.

В середине 1980-х командование предложило ему вступить в ряды КПСС. Однако во время кандидатского стажа произошло событие, изменившее его отношение к партийной системе. Один из офицеров-партийцев организовал коррупционную схему — за взятки освобождал от отправки в Афганистан сыновей состоятельных родителей. 

Павел собрал доказательства и добился возбуждения уголовного дела. Когда полковник понял, что разоблачен, он застрелился. И даже после этого Павел не испытывает сожаления о своих действиях: «Нет, мне не стыдно. В Афган должны были ехать подготовленные бойцы, а не „пушечное мясо“. Благодаря этому расследованию были спасены человеческие жизни».

Эпоха перемен: перестройка и личное прозрение

Павел вспоминает то время с особым чувством: «Мы не отходили от телевизора. Когда мозг наконец освободился от коммунистической догматики, я стал развиваться как личность, а не как „винтик системы“».

Крушение символов он наблюдал в Риге, когда сносили памятник Ленину. «Я видел, как набросили веревку на шею вождю и сдернули его с постамента. Потом гранит постамента разбили на куски — один из них я храню до сих пор». Это зрелище стало метафорой эпохи: рушились не только памятники, но и иллюзии целого поколения.

Многие не выдержали крушения привычной картины мира: его двоюродный брат, не сумев принять новую реальность, спился и умер. Сам Павел, вспомнив пророческие слова деда, не дожившего до Перестройки пять лет, ощутил страстное желание: «Господи, забери у меня пять лет жизни — отдай их дедушке, пусть он увидит этот момент!»

Служба в новых реалиях: первая правозащитная битва

После вывода советских войск из ставших независимыми стран Балтии, Павел перевелся в Витебск в 103-ю воздушно-десантную дивизию, только что вернувшуюся из Афганистана: занимал штабные должности в управлении, совершил 44 прыжка с парашютом, подтверждая статус профессионального военного.

Павел Левинов впервые открыто столкнулся с системой в 1999 году, когда президент Лукашенко отменил льготы военнослужащим — в частности, право срочников на отпуск за государственный счет. Павел написал жалобу на министра обороны Беларуси, но суды отказывались ее принимать, находя формальные причины. По совету Белорусского Хельсинкского комитета он отправил иск заказным письмом, чтобы зафиксировать факт обращения. Но проиграл процесс — не хватило юридической подготовки. 

«Я понял: страна идет не туда. Это уже диктатура. Раньше верил, что в армии порядок и законность. Но увидел беспредел: люди с оружием и властью служат не Конституции, не народу, а воле одного человека».

В 2001 году он уволился из Вооруженных сил.

Уход в неизвестность

В 2001 году Павел оказался на перепутье. Он не оставил себе «запасных аэродромов». Казалось, жизнь выстроена: супруга Таисия занимала должность руководителя филиала страхового общества. А он занялся правозащитной работой в Белорусском Хельсинском комитете.

В 2003 году Павел уже был заместителем председателя Белорусского Хельсинкского комитета. Произошла личная трагедия — его супруга погибла в автокатастрофе. «После ее смерти для меня наступила пустота. Я не помню тех семи-восьми месяцев — будто их стерли из памяти. Что делал, как жил — не знаю».

Власти усиливали давление: начали отказывать в юридическом адресе Комитету. Павлу пришлось закрыть официальное отделение и перейти на «подпольные» формы: основная работа велась на дому, хотя объем дел только рос. Павел продолжил борьбу — уже не только за права других, но и за собственное право оставаться человеком в бесчеловечных обстоятельствах.

Координатор под ударом

Накануне выборов в 2007 году в местные советы депутатов Павел как координатор наблюдения в Витебске находился в штабе. Вечером он показал коллегам фотографии уже задержанных или вынужденно уехавших активистов и с горькой иронией заметил: «Ну что, остаюсь только я».

В 23:30 того же дня, когда Павел выходил из машины у своего дома, его резко повалили в снег. Формальным поводом для задержания стало якобы совершенное им мелкое хулиганство (употребление нецензурной брани). Однако истинная причина была очевидна: властям нужно было нейтрализовать ключевого координатора наблюдения.

Это стало первым опытом политических репрессий против него. В ответ он объявил голодовку. Возможно, именно это помешало властям применить более жесткие меры: он провел двое суток в заключении, состоялся формальный суд и его приговорили к административному штрафу.

Цепная реакция репрессий

Утром 27 марта 2008 года Павел получил тревожный звонок от витебской журналистки — в ее квартире сотрудники КГБ проводили обыск. Не раздумывая, он отправился на место, параллельно предупредив по телефону коллегу-журналиста. Этот звонок спас важные данные — товарищ успел очистить компьютер буквально за минуты до того, как к нему ворвались силовики.

Наблюдая за обыском у журналистки, Павел затем поехал к предупрежденному другу. Там ситуация оказалась серьезнее — обыск проводили за закрытыми дверями, не допуская свидетелей. Тогда Павел вызвал милицию, чтобы зафиксировать нарушение процедуры, но произошло неожиданное: вместо помощи его самого забрали в отделение по надуманному обвинению в нецензурной брани, выписав 10 суток ареста.

Этот день стал переломным не только политически, но и физически: «От всей этой лжи, несправедливости и наглости у меня случился гипертонический криз. В отделении мне отказывались вызывать врача, пока состояние не стало критическим».

Даже экстренная госпитализация превратилась в издевательство: в реанимацию его сопровождал вооруженный конвой. Очнувшись, он услышал ультиматум: «Или идешь в отделение, или протокол за неповиновение». Абсолютно голого его повели к машине. «В этот момент я ощутил себя как Христос на крестном пути. Только вместо креста — милицейский автозак».

В участке ему стало плохо и опять скорая увезла его в больницу. В больнице его ждало новое испытание. Психиатр Сырников (известный сотрудничеством с органами) предложил «лечение» в психбольнице. Павел сделал свой выбор: «Лучше умереть на нарах, чем оказаться в психушке».

10 суток заключения он провел в непрерывной голодовке, превратив камеру в площадку для последнего протеста. Это был не просто акт сопротивления — это был моральный выбор человека, предпочитающего смерть компромиссу с совестью.

Арест под предлогом расследования теракта в метро

19 апреля 2011 года Павел был арестован как подозреваемый в организации теракта в метро, несмотря на то, что власти уже объявили о задержании виновных.

В этот день он приехал в Минск, чтобы отправиться в Стокгольм на встречу правозащитников. Его задержали по пути в аэропорт. Арест вызвал у него противоречивые чувства. С одной стороны, он испытывал страх: в этой стране человека могли расстрелять, и лишь спустя десятилетия, если бы архивы были рассекречены, могла бы открыться правда о его невиновности. С другой стороны, сама абсурдность обвинений казалась ему смешной — какое отношение он мог иметь к этому делу?

На это следователь заявил: «Ты же оппонент власти». Павел ответил: «Оппонент власти — это тот, кто борется за власть. Я же борюсь не за власть, а за права человека. Мне важно, чтобы любая власть — будь то Лукашенко, Петренко или Сидоров — соблюдала права людей. Если их нарушают, я буду выступать против».

Оказалось, что террористом его сделало военное прошлое: саперные войска, командировка в Йемен («к Аль-Каиде»). Он отказался сдавать отпечатки пальцев, после чего его силой привели к стенду для фотосъемки — в ответ он строил гримасы. Затем его «взяли на распорку». Когда его вели по коридору, он заметил в одном из кабинетов своих соратников-активистов и успел крикнуть: «Меня подозревают во взрыве в метро — передайте!» Те связались с его двоюродным братом в Минске и председателем Хельсинкского комитета. 

Его поместили в холодную камеру, где он оказался вместе с другим задержанным. Чтобы согреться, они прижимались спинами друг к другу — было невыносимо холодно.

Ночью Павла перевезли в СИЗО Окрестино, где его, вопреки правилам, поместили в камеру с уголовниками. Он подал жалобу начальнику изолятора, но в ответ услышал угрозу: «Пока дойдет очередь до рассмотрения, мы тебе лоб зеленкой намажем» (сленг, означающий расстрел). Сразу после задержания Павел объявил голодовку.

Обвинение в организации теракта заменили на статью «мелкое хулиганство» — якобы употребление нецензурной брани, наказание — 10 суток ареста. Но первый протокол с обвинениями в терроризме он успел передать правозащитникам.

Протест против декрета о «тунеядцах»

Власти искали новые способы расправы. Павел обнаружил, что в его автомобиле откручены три болта на левом колесе. 

Он также получил предупреждение от доверенного лица в милиции: «Павел, тебя сегодня будут брать». Это было воскресенье — день, когда власти жестко подавляли протесты против декрета о «тунеядцах».

Несмотря на угрозу задержания, он направил письмо в прокуратуру, заявив, что осознает возможные последствия, и отправился на акцию, чтобы выполнить свой гражданский долг. Вскоре его задержали и доставили в РОВД.

Из-за стресса у Павла подскочило давление, и ему пришлось вызывать скорую помощь. После больницы состоялся суд, который приговорил его к 15 суткам ареста.

Не теряя времени, он собрал учебники — у него как раз шла сессия на юридическом факультете — и отправился в тюрьму, где продолжил работу над проектом закона о выполнении Беларусью решений международных органов по правам человека. Его поместили в одиночную камеру, что помогло ему эффективно завершить проект. Более того, он успешно защитил на нем диплом.

Покушение

12 мая 2019 года Павел готовился к поездке в Вильнюс в Белорусский дом прав человека. Он должен был отправиться туда на машине вместе с коллегой. Однако едва он сел за руль и начал выезжать из двора, педаль тормоза внезапно провалилась.

Павел сразу вызвал милицию и потребовал экспертизу. Проверка подтвердила, что тормозной шланг был преднамеренно надрезан. Однако повреждение сочли недостаточным для возбуждения уголовного дела. Несмотря на четыре официальных обращения в прокуратуру с требованием расследовать покушение на его жизнь, дело так и не было заведено.

Но даже такая прямая угроза не заставила Павла отступить.

Иллюзия революции

17 августа 2020 года у здания Витебского исполкома собралась многотысячная толпа протестующих. Павел, находившийся там в качестве наблюдателя, неожиданно получил предложение от неизвестного человека, действовавшего по поручению властей: собрать инициативную группу из 20 человек для переговоров.

С крыльца исполкома Павел обратился к людям с призывом делегировать представителей — правозащитников, журналистов, активистов партий и пострадавших от силового подавления протестов. В итоге удалось собрать группу из 15 человек.

Со стороны власти за стол переговоров сели председатель облисполкома, его заместители, представители силовых структур и чиновники. Разговор длился четыре часа.

«Властям нечего было ответить, — вспоминает Павел. — Перед ними сидел избитый человек, а они твердили: „Мы не отдавали приказов, найдите виновных“. Мы приводили факты фальсификаций, а они лишь оправдывались. У меня даже возникла эйфория — казалось, народ добился своего».

Власть дала людям почувствовать временную победу, но ничего не изменила: «Нас просто купили этим спектаклем, они показали, что „готовы к диалогу“, но на деле лишь тянули время».

Эмиграция

«Если бы мне за сутки до отъезда сказали, что я эмигрирую, я бы рассмеялся. Я законопослушный гражданин. Ничего не нарушал, всегда работал открыто. Более того — я работал не только с жертвами, но и с нарушителями: объяснял чиновникам их ошибки, убеждал, вел диалог. Зачем мне бежать? Разве я делал что-то не так? Нет. Я все делал правильно».

14 февраля 2021 года в Беларуси прошла массовая волна обысков — силовики провели 91 рейд по офисам и квартирам правозащитников. Павла взяли не сразу. Его арестовали на улице, когда он шел на встречу с клиенткой — женщиной, для которой составлял жалобу.

Майор Карась показал удостоверение и буквально затолкал его в микроавтобус. Павел успел сделать лишь один телефонный звонок.

Сначала — обыск в его доме. Конфисковали все: компьютеры, флешки, документы прокуратуры, все материалы за 2020 год. Потом повезли в квартиру его матери и там провели обыск.

Когда после обыска его неожиданно отпустили домой, он понял, что это случайность: «Я осознал: если не уеду сейчас, следующая остановка — тюрьма. Хотя, по правде, вся страна уже давно концлагерь».